Я молила сына простить меня и не уходить, не оставлять

Цикл историй усыновления - это невероятная коллекция судеб, собранная одной женщиной в течении всей жизни. Большинство историй - рассказы ее коллег, несколько из жизни родственников или знакомых автора.
 

Он пришел ко мне с букетом из ее палисадника

Мой муж потерял первую жену, будучи совсем молодым – тридцати не было ни ей, ни ему. Она очень быстро сгорела: пожаловалась на недомогание весной, а летом уже похоронили.

А поскольку родом она была из моей деревни и последние месяцы своей жизни находилась у своей матери – муж был рядом с ней, в моей деревне. Я была в то время фельдшером, работала в медпункте – и по долгу службы бывала в этом доме почти ежедневно. Так мы и познакомились.

После похорон он с детьми, девятилетним тогда сыном и четырехлетней дочерью, уехал обратно в город – к своим родителям, с которыми они жили до трагедии.

Ко мне он вернулся спустя год: приехал к ее матери, сходил на кладбище, попросил ее разрешения на то, чтобы сделать мне предложение – и получив ее «добро», пришел ко мне с букетом из ее палисадника.

Ну – подробностей этих я тогда не знала. Увидела его на пороге медпункта с букетом – и моментально все поняла. Он мне очень нравился, но не могла же я позволить себе как-то ему это показать? Мы поженились так быстро, что я даже не успела толком построить отношения с его детьми.

Я никогда не хотела сына

С девочкой, как водится, все получилось сразу хорошо – она маленькая еще была, к свекрови очень привязана. Вот свекровь – мудрая женщина – и передала мне ее, что называется, с рук на руки – сделала все, чтобы мы с девочкой полюбили друг друга.

И вторая ее бабушка – та, что благословила наш брак – тоже поспособствовала, подружилась с моей матерью так, что и сейчас они – близкие подруги. И внучку, когда мы приезжали, ко мне всячески привязывала.

В общем, к школе это была уже совсем родная моя девочка… а вот мальчик… я вообще никогда не хотела сына, во всех мечтах – только дочка. Бантики хотелось завязывать, куколки, секретики всякие женские.

Мальчик для меня был чем-то таким непонятным, чужим. А этот к тому же еще и характерец имел – ужас! Все кругом его жалели – матери лишился!. А он – все делал мне наперекор. 

Характер у меня покладистый. Так, чтобы сорваться – накричать, например, - я не могу.

Поэтому со стороны казалось, что у меня и с мальчиком все хорошо. И только мы с мужем, да мальчик сам, знали, как все на самом деле обстоит.
 

Характер у него был тяжелым еще и потому, что в школе дети его тоже не любили: у него было такое косоглазие, при котором полагается носить очки с одним заклеенным лейкопластырем окуляром. И отец наказывал его, если тот снимал.

А в школе за это его дразнили «Одноглазым». Я это все знала (в школе его медсестрой работала, по специальности не удалось устроиться), но он и меня так изводил, что не хватало мне души пожалеть его …

Прожили мы так спокойно друг с другом и неспокойно с мальчиком пять лет. Я поступила в мединститут, продолжая работать в школе, доченька уже в четвертый класс перешла тогда, а мальчику около 15 лет было. Очки он уже не носил, но прозвище осталось.

И я у детей в школе тоже называлась «Одноглазого мать». Но от него я к тому времени вообще никакого обращения не слышала. Если ему от меня что-нибудь было надо, он всегда начинал словом «короче».

Звучало это, конечно, довольно обидно для меня («Короче, я приду в десять»), но я виду не показывала и вела себя с мальчиком всегда спокойно. Но, если честно, всегда сжималась внутренне, когда он входил туда, где я была.

Случилось несколько раз ему и кричать на меня. Думаю, это утихло именно потому, что я не отвечала так же.

Я молила сына простить меня и не уходить, не оставлять

Ребенка общего мы с мужем всегда хотели и ждали – да вот не получалось как-то.

Тот день я помню по минутам – во всех подробностях. Он растянулся для меня так, будто это не день, а год…

После второго урока я пошла в столовую посмотреть, как кушает дочкин класс, вернее, она сама (у нее совсем плохой аппетит был – не уговоришь – не поест). Прямо за мной, почти сбив с ног, в столовую влетел одноклассник сына.

Он кричал мои имя – отчество так, что я сразу поняла, что случилось что-то страшное. У меня похолодело все внутри. Помню, что сначала нашла глазами дочку, кивнула ей с улыбкой – и бросилась к мальчику, который меня звал…
 

Скорую вызвали без меня. Я всего неделю назад читала все по ПСМТ – позвоночно спинномозговой травме. Наш мальчик просто подрался…

Дыхание к моменту приезда «Скорой» было поверхностным, состояние стремительно ухудшалось. Травматический шок, слабые движения рук, уставившийся в небо остановившийся взгляд. Я ЗАБЫЛА позвонить мужу!

У меня было состояние, которое выбило за секунду из моей памяти всех остальных – остался только сын. Я навсегда сохранила в памяти даже мышечные ощущения – собственные подгибающиеся колени и острая боль в моей собственной шее. И свою мольбу я тоже хорошо запомнила.

Мне казалось, главное - не дать ему закрыть глаза. Он не видел меня, не смотрел на меня, я умоляла его держаться, говорила, как я его люблю, что он – мой родной сыночек, мое солнышко.

Я никого не запомнила рядом в тот момент, а рядом была вся школа. Как же мне безразлично было все, что не могло помочь! Я, медик, студентка уже 4 курса , хватала врачей реанимобиля за руки, мешала им, умоляла что-нибудь сделать, как будто они на месте стояли…

Операция длилась бесконечно. Я вспомнила о муже, когда осталась одна в коридоре клиники, но не сразу, а после того, как рев, который я устроила в приемном отделении, остановили медикаментозно.

Муж уехал забрать из школы дочку, а операция все шла. И я не могла сдвинуться с места возле той двери, за которую мне уже было нельзя. Я тогда даже не осознавала, что до операционной вовсе не одна дверь, что я далеко от оперблока. Мне казалось – в нескольких метрах.

Я прикладывала губы к щели между створками двери, и в эту щель шептала свою молитву. Я не умела молиться Богу. Я молила сына простить меня и не уходить, не оставлять. Обещала ему, что все будет по-другому, что я так сильно его люблю, что не смогу без него…

Аппарат искусственной вентиляции легких дышал за сына, но глаза его в тот момент, когда меня пустили к нему, были живые. Мне казалось, что он улыбается мне глазами!

Я говорила ему все, что не сказала за все те пять глупейших, бездарнейших лет нашей жизни. Он не отвечал мне – ему еще не скоро сделали экстубацию, трубка в его глотке не позволяла сказать слов.

Но его глаза, то, как его пальчики сжимали мою руку, когда я трогала их – это было гораздо, гораздо больше всего, что может сказать человек словами.

Я настолько не желаю никому повторить мой путь, что не стану пересказывать все пять месяцев, что мы провели в больнице, еще восемь – дома до второй операции, еще 3 месяца в больнице после второй – и остальные три с половиной года до сегодняшнего дня. Только те, у кого есть любимые люди с поражением спинного мозга, поймут нашу жизнь.

Больше года, все время до второй операции, каждые два часа я поворачивала, чуть реже протирала камфарой, этиловым спиртом с шампунем или водой с мылом тельце своего ребенка.

Регресс двигательных и чувствительных расстройств был, но минимальный, едва заметный. И все же именно он был причиной нашей радости в то тяжелое время. Довольно долго стояла система Монро, и промывать мочевой пузырь приходилось ежедневно. Как же стоически мой мальчик все это переносил.

Каждый день я шептала ему на ухо, как горжусь им, как уважаю этого маленького, но такого настоящего мужчину. И это было по-настоящему. Я хочу сказать, что это были не просто слова поддержки – я так думала на самом деле.

Все время до сегодняшнего дня. Помню, как ему делали лечебную бронхоскопию, не в первый уже раз, он знал, что его ждет – и я увидела, как его губы сказали мне «Не бойся» - он мне это сказал!

А после второй операции регресс расстройств с максимальной динамикой был нам и наградой, и заслуженным счастьем.

Знаете – не принято о таком… но это – такое чудо… понимаете, все время, пока сын не встал, мы с мужем совсем ни разу не обнимались даже… а вечером того дня, когда мы учились стоять… в общем, такое чудесное зачатие – с одного раза за два года. Малыш наш для старших тоже как подарок.

Ну вот вроде и все – Вы сами видите – если бы я не рассказала, Вы и не знали бы, что наш красавец такое пережил…»

*****

И тут я вынуждена была признаться, что до последнего не могла связать рассказ о мальчике с косоглазием с тем действительно очень красивым молодым человеком, которого видела за рулем машины, привезшей ко мне в гости эту чудесную женщину.

Это все, но хочется еще рассказать, что эта история в моей коллекции - любимая. Я хорошо помню, как выписывала непонятные мне медицинские термины, и не могла из-за слез рассмотреть, что пишу.

И героиня эта - человек удивительный. Она - врач. Мать троих детей, бабушка не рожденного еще малыша, который на УЗИ не хочет показывать, мальчик он, или девочка. И не так уж трудно догадаться, кто отец этого малыша...

Уважаемые читатели? Как бы вы поступили на месте героини? Смогли бы воспитывать чужих детей? Ждем ваших комментариев!

Читайте также:

Дом забытых вещей, или Потерянное взаимопонимание

После пяти неудачных беременностей, я решила: "Хватит!"

Обсуждаем на форуме:

Наши дети - день за днем, месяц за месяцем, год за годом

Понравилась статья? Поделись ей с друзьями в социальных сетях!